Не оставляя напряженного творческого труда, Достоевский находит время для отстаивания своих принципов опираясь на теорию. Может показаться одним из парадоксов Достоевского тот факт, что в 1861 г., отдавая обильную дань сугубо реалистическому творчеству, он пишет остро полемическую статью, защищая основополагающие принципы романтизма. В этой программной статье — «Г-Н БОВ и вопросы искусства» — Достоевский вступает в спор с Добролюбовым, считая его эстетику «утилитаристкой», всецело посвященной практическим проблемам общества и в силу этого игнорирующей основные законы искусства. С полемическим задором автор пишет: «В сущности вы презираете поэзию и художественность; вам нужно прежде всего дело, вы люди деловые...» Достоевский настойчиво отстаивает приоритет красоты в искусстве: «Потребность красоты и творчества, воплощающего ее, — неразлучна с человеком, и без нее человек, может не захотел бы жить на свете... Потребность красоты развивается наиболее тогда, когда человек в разладе с действительностью, в негармонии, в борьбе... Красота есть нормальность, здоровье. Красота полезна, потому что она красота, потому что в человечестве всегдашняя потребность красоты и высшего идеала ее...».

Сложность мысли автора мы видим здесь в том, что прекрасное мыслится им как насущный предмет художественного познания, а как некий идеал, воодушевляющий художника сегодня, но достижимый в неопределенно далеком будущем. Детализируя свою мысль о назначении искусства, Достоевский настаивает на важности для художника слова понимания специфики переживаемого исторического момента. Автор предлагает читателю перенестись мысленно в 18-столетие в день страшного лиссабонского землятресения, когда половина жителей погибла, а оставшиеся в живых обезумели от ужаса. И в этот страшный момент отчаяния известный португальский поэт на первой странице главной лиссабонской газеты утешает несчастных граждан лирическим излиянием:

Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья...

Достоевский приводит строки знаменитого стихотворения Фета. Использование в данном контексте фетовского текста, как видно, является полемическим выпадом, порицающим апологетов «чистого искусства», равнодушно отворачивающихся от «злобы дня». И далее пишет: потрясенные «оскорбительным и небратским» поступком поэта, лиссабонцы скорее всего тут же казнили бы на площади своего знаменитого поэта, «а через тридцать, через пятьдесят лет поставили бы ему на площади памятник за его удивительные стихи...».

В этих суждениях мы видим стремление уловить диалектическое сочетание основополагающих элементов художественного творчества. Плодотворное постижение действительности немыслимо без учета категорий эстетики, верно служащих художникам слова не одно столетие. Ведь каждая их этих категорий — прекрасное и безобразное, возвышенное и низменное, трагическое и комическое, как реальное и фантастическое одинаково им необходимы.

Сложившаяся в литературном процессе ситуация побуждала Достоевского глубже всмотреться в собственный творческий метод, определить его специфику, доказать правомерность в теоретическом плане, а на практике — плодотворность. К этим вопросам он обращается многократно как в статьях, так и в письмах и отдельных заметках. Достоевский задумывается о природе художественной фантастики. Это видно по его небольшой статье — предисловию к публикации «Три рассказа Эдгара По» в журнале «Время». Эта статья чрезвычайно важна для понимания отношения Достоевского к фантастике, ее роли в художественном творчестве. Достоевский здесь сопоставляет манеру По / у Достоевского — Поэ/ с манерой Гофмана и находит, что их фантастика неоднородна по художественной структуре. Эдгар По славится мастерским использованием фантастических деталей и подробностей. И не только. «Он берет саму исключительную действительность, ставит своего героя в самое исключительное внешнее или психологическое положение, и с какою силою проницательности, с какой поражающей верностию рассказывает он о состоянии души человека!».

Гофман же фантаст в более широком понимании этого приема: он «олицетворяет силы природы в образах: вводит в свои рассказы волшебниц, духов и даже иногда ищет свой идеал вне земного, в каком-то необыкновенном мире, принимая этот мир за высший, как будто сам верит в непременное существование этого волшебного мира».

Из этого сопоставления следует, что Достоевский чрезвычайно высоко оценивает опыт и творческие приемы этих авторов. Как мы увидим в дальнейшем, Достоевский будет активно использовать опыт и Э.По, и Э.Гофмана в своих художественных целях. И тут на первый план выдвигается проблема сочетания реальности, реализма и фантастики.

По глубокому убеждению Достоевского, высказываемого им многократно, действительность богаче самого блистательного художественного воплощения. В суждениях Достоевского, изложенных статье " Нечто о вранье« / «Дневник писателя» за 1873 год/ истина, выражающая суть действительности, ставится выше фантастически: «У нас совершенно утратилась аксиома, что истина поэтичнее всего, что есть на свете, особенно в самом чистом своем состоянии; мало того, даже фантастичнее всего, что мог бы налгать и напредставить себе повадливый ум человеческий. В России истина всегда имеет характер вполне фантастический...Истина лежит перед людьми по сто лет на столе, и ее они не берут, а гоняются за придуманным, именно потому, что ее-то и считают фантастичным и утопическим».

Та же мысль высказана писателем и в «Дневнике» 1876 г.: «Проследите, даже вовсю и не такой яркий на первый взгляд факт действительной жизни, и если вы только в силах и имеете глаз, то найдете в нем глубину, какой нет у Шекспира...Но, разумеется, нам никогда не исчерпать всего явления, не добраться до конца и начала его. Нам знакомо одно лишь насущное видимо-текущее, да и то по наглядке, а концы и начала — это все еще пока для человека фантастическое».

Комментируя подобные высказывания Достоевского, Г.М.Фриндлендер пишет: «В этих словах выражено коренное эстетическое убеждение Достоевского действительная жизнь по своему содержанию представлялась ему всегда несравненно сложнее, богаче и глубже, чем воображение любого писателя, — даже если он одарен самой богатой творческой фантазией».

В трудах писателя мы встречаем множество суждений, посвященных проблеме сочетания реальности и фантастики, приоритету действительности в отношении к фантастике. «Всегда говорят, — пишет Достоевский в „Дневнике писателя“ за 1876 год, — что действительность скучна, однообразна; чтобы развлечь себя прибегают к искусству, к фантазии... Для меня, напротив: что может быть фантастичнее и неожиданнее действительности? Что может быть даже невероятнее действительности?».

Слияние реальности и фантастики Достоевский обнаруживает даже в фактах, содержащихся в ежедневных газетных публикациях. В письме к Н.Н.Страхову от 26 февраля 1869 г. Достоевский пишет: «У меня свой особенный взгляд на действительность /в искусстве/, и то, что большинство называет почти фантастическим и исключительным, то для меня иногда составляет самую сущность действительности... в каждо нумере газет Вы встретите отчет о самых действительных фактах и о самых мудреных. Для писателей наших они фантастичны, да они и не занимаются ими а между тем они действительности, потому что они факты».

Установка на сближение фантастики и реальности позволила Достоевскому проникать в сокровенные глубины человеческого сознания. На это он сам указывает в «Записной тетради» 18814 г. «Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой».

Напряженный поиск Достоевским реального и достоверного был необыкновенно сложен и противоречив. На это проницательно указал Д.С.Лихачев в статье «Достоевский в поисках реального и достоверного»: «Наиболее общее было для Достоевского индивидуальным и единичным, абсолютное заключалось в отношениях и взаимозависимости, достоверное извлекалось из слухов и впечатлений: реальное скрывалось в невероятном и случайном, обыденное — в фантастическом, а фантастическое в тривиальном и пошлом».

Наиболее полно и глубоко данную проблематику исследовал М.М.Бахтин в своем классическом труде «Проблемы поэтики Достоевского». Автор монографии совершил, казалось бы, невероятное, доказал преемственность древнейшей формы образности «Менипповой сатиры» /мениппеи/ карнавализации и поэтики Достоевского. «Мениппея, — пишет Бахтин, — характеризуется исключительной свободой сюжетного и философского вымысла... Важнейшая особенность жанра мениппеи состоит в том, что самая смелая и необузданная фантастика и авантюра внутренне мотивируются, оправдываются, освящаются здесь чисто идейно-философской целью — создать исключительные ситуации для провоцирования и испытания философской идеи — слова, правды, воплощенной в образе мудреца, искателя этой правды. Подчеркиваем, что фантастика служит здесь не для положительного воплощения правды, а для ее искания, провоцирования и, главное, для ее испытания». Заключая подробный обзор всех особенностей мениппеи, Бахтин констатирует: «В сущности, все особенности мениппеи /конечно, с соответствующими видоизменениями и усложнениями/ мы найдем у Достоевского. И действительно, это один и тот же жанровый мир, но в мениппеи он дан в начале своего развития, а у Достоевского на самой своей вершине».

В дальнейшем, при конкретном разборе произведений Достоевского, мы будем иметь возможность неоднократно ссылаться на суждения М.М.Бахтина, подтверждающие его теоретические постулаты.

Подводя итоги сказанному, можно утверждать: художественная структура произведений Достоевского необыкновенно сложна. Надежным ключом к ее познанию являются эстетические принципы писателя. Они вырабатывались на протяжении всего его творческого пути и служили своеобразными ориентирами в процессе творчества. И, конечно, не могут не учитываться при конкретном анализе его произведений. Фантастика в своей эстетической концепции Достоевский уделяет первенствующее внимание, видя в ней необходимое средство раскрытия сути действительности, проникновения в глубины человеческой души.

Творчество, а тем более молодых дарований — это всегда замечательно. Кто знает, возможно среди нас с вами, растет второй Достоевский, или Пушкин. Стихи Анастасии Шевелёвой на wepoets.ru, уже обращают на себя много внимания и кто знает, может как раз Анастасия и станет, той самой великой...

« Пред.		След. »