Александр Исаевич Солженицын

Первые опубликованные в начале 60-х годов произведения Александра Исаевича Солженицына повесть «Один день Ивана Денисовича», рассказ «Матренин двор» появились на исходе хрущевской оттепели. В наследии писателя они, как и другие небольшие рассказы тех лет: «Случай на станции Кочетовка», «Захар Калита», «Крохотки», остаются самыми бесспорными, классикой. С одной стороны классикой «лагерной» прозы, а с другой — классикой прозы «деревенской». Наиболее значительными являются романы писателя «В круге первом», «Раковый корпус», «Архипелаг ГУЛАГ» и «Красное колесо».

В известном смысле «В круге первом» — это роман о пребывании героя-интеллигента Нержина в закрытом НИИ, в «шарашке». В романе Нержин в серии бесед с другими заключенными, с критиком Львом Рубиным, инженером-философом Сологдиным, долго и мучительно выясняет: кто же в подневольном обществе в меньшей степени живет по лжи. Эти всезнайки-интеллигенты, пусть и страдающие или дворник Спиридон, вчерашний крестьянин. В итоге он приходит, после целой серии споров, крайне острых, глубоких, к мысли, что, пожалуй, Спиридон, не понимающий множества превратностей истории и своей судьбы, причин горя своей семьи, жил все же наивнее и чище, нравственней, непритворней, чем эти всезнайки, готовые служить злу за научную степень, лауреатский значок и т.п. Те, кого Солженицын впоследствии назовет «образованщиной», развращенные подачками интеллигенты.

«Архипелаг ГУЛАГ» сам автор образно определил как «окаменелую нашу слезу», как реквием русской Голгофе. При всей тщательности коллекционирования документов о технологии средств, судов, казней («В машинном отделении», «Поезда ГУЛАГа» и т.п.), перевозок заключенных, бытия лагеря в Соловках (" там власть не советская, а ... соловецкая) и т.п. книга Солженицына предстает гораздо крупнее тех произведений, что изобличали террор, перегибы репрессий как искажения генеральной линии партии. Целый поток лирических отступлений, выводов против фальсификаторов истории пробивается в летописи ГУЛАГа. Но только к моменту завершения «ГУЛАГа» Солженицын приходит к своей излюбленной идее — идее победы над злом через жертву, через неучастие, пусть и мучительное во лжи. В финале своей книги-реквиема, приговора тоталитаризму Солженицын произносит слова благодарности тюрьме, так жестоко соединившей его с народом, сделавшей его причастным к народной судьбе.

«Красное колесо» — это глубокомысленный трагический роман, хроника с совершенно уникальным образом автора-повествователя, с чрезвычайно активным самодвижущимся историческим фоном, с непрерывным передвижением вымышленных и подлинных героев. Подчиняя исторический процесс строго отмеченным срокам («Красное колесо» — это серия романов-узлов вроде «Августа Четырнадцатого», «Октября Шестнадцатого» и т.п.) Солженицын неизбежно отодвигает вымышленных героев на второй план. Все это создает грандиозность панорамы: обилие персонажей, остроту ситуаций и в царской ставке, и в тамбовском селе, и в Петрограде, и в Цюрихе, придает особую нагрузку голосу повествователя, всему стилистическому строю.

Как отмечает критика многие повести Юрия Трифонова строятся на бытовом материале. Но именно быт становится мерилом поступков его героев.

В повести «Обмен» главный герой Виктор Дмитриев по настоянию расторопной жены Риты (и ее родичей Лукьяновых) решил съехаться с уже смертельно больной матерью, то есть совершить двойной обмен, взойти в квартирном плане на более престижный уровень. Метания героя по Москве, тупой нажим Лукьяновых, его поездка на дачу в кооператив «Красный партизан», где некогда в 30-е годы жили его отец и братья, люди с революционным прошлым. И обмен, вопреки желанию самой матери, свершен. Но оказывается «обмен» был свершен гораздо раньше. Больная Ксения Федоровна, хранительница какой-то нравственной высоты, особого аристократизма, говорит сыну о его снижении «олукьянивании»: " - Ты уже обменялся, Витя. Обмен произошел... — Вновь наступило молчание. С закрытыми глазами она шептала невнятицу: — Это было очень давно, и бывает всегда, каждый день, так что ты не удивляйся, Витя. И не сердись. Просто так незаметно«.

В другой повести, «Предварительные итоги», герой — переводчик, изнуряющий свой мозг и талант, переводя ради денег нелепую поэму некоего Мансура «Золотой колокольчик» (прозвище восточной девушки, данное ей за звонкий голосок), меняет что-то возвышенное на усредненное, стандартное, сделанное по мерке. Он способен чуть ли не на грани самонасмешки оценивать свой труд: «Практически умею переводить со всех языков мира, кроме немецкого и английского, которые немного знаю — но тут у меня не хватает духу или, может быть, совести». Но еще более странный обмен, от которого герой убегает, но с которым в итоге смиряется, свершается в его семье, с сыном Кириллом, женой Ритой, гоняющейся за иконами как частью мебели, усвоившей цинично-упрощенную мораль репетитора Гартвига, подруги Ларисы. Иконы, книги Бердяева, репродукции Пикассо, фотография Хемингуэя — все это становится предметом тщеславия и обмена.

В повести «Долгое прощание» в состоянии обмена, распыления сил живет и актриса Ляля Телепнева, и ее муж Гриша Ребров, сочиняющий заведомо средние пьесы. Обмен, хроническая неудача сопутствуют им и тогда, когда нет ролей, нет успеха, и даже тогда, когда Ляля вдруг обрела успех в громком спектакле по пьесе Смолянова.

Трифонов очень жалеет своих уступчивых, идущих на обмен героев, деликатных, мягких, но видел и бессилие их аристократизма.